Чудовище во мне - Марго Эрванд

работаете, да?

– Что это значит? Я ничего не предполагаю, я рассказываю вам, кем на самом деле был Пол Моррис. Он был не только пианистом, но еще и контрабандистом.

– Не нужно повторять эту чушь, я и с первого раза все хорошо расслышал.

– Норт, просто выслушай, – говорит Кевин. – Она пытается помочь. Ты же знаешь, порой помощь таких специалистов оказывается незаменимой.

Нортон медленно переводит взгляд на Кевина. Их молчаливое противостояние длится не больше пары секунд, которые кажутся мне вечностью. Колючий взгляд Нортона, пронизывающие глаза Кевина.

– Нет, честно говоря, я таких случаев не припоминаю, – разрывая зрительный контакт, говорит Нортон, громко отхлебывая свой кофе. – Роль и заслуги профайлеров сильно преувеличены и раздуты кинематографом.

– Может быть, ты не в курсе, но, если бы не Джена, дело Сяомин Цинь до сих пор не было бы закрыто.

– Вот в этом как раз наша с тобой разница! Мое дело будет закрыто без чьей-либо помощи. Я сам его закрою!

– За языком следи. Я тебя позвал сюда не старые обиды считать. Мы тебе помочь пытаемся, если ты еще этого не понял. И я, в отличие от тебя, дела веду так, чтобы после сдачи в архив не оставалось хвостов! – сквозь зубы говорит Кевин, и я вижу, как взгляд его становится острее.

– Ты прав, сейчас не место и не время. Я пришел сюда не за этим, – говорит Нортон, снова откидываясь на спинку своего стула. – Мне плевать, как ты работаешь, но и ты не суй свой нос в мои дела. Пола Морриса загрыз пес, и это видели сотни, а благодаря видео, слитым в сеть, уже даже тысячи глаз. Пес был обследован независимым экспертами, в заключении которых сообщалось о том, что собаки такой породы склонны к проявлению агрессии. Только в США за последний год питбули загрызли насмерть пять человек, а скольких они покалечили? Так что не надо мне тут говорить о том, будто я что-то упустил! Убийца – это тот, кто отнимает жизнь у другого. В этом случае им оказался пес! Все. Дело закрыто!

И вероятно, желая усилить последнюю фразу, Нортон хлопает рукой по поверхности стола. Посуда тревожно звенит, а его недопитый кофе проливается, стекая коричневой лавой по белоснежной стенке фарфоровой чашки.

– Но ты у нас любитель тратить свою жизнь на смазливые иллюзии, так что не смею останавливать, – произнося слово «смазливые», он бросает уничтожающий взгляд в мою сторону, после чего достает из кармана своей джинсовой куртки маленькую флешку и швыряет ее на стол перед Кевином. – Дерзай, но запомни: я тебе больше ничего не должен. Мы квиты.

***

Молчание длится дольше обычного. Я просто смотрю перед собой, стараясь не закапывать себя чередой бессмысленных вопросов из категории «зачем я вообще на это согласилась?». Но мельком взглянув на Кевина, я понимаю, что и в его голове сейчас слишком шумно. Щелкнув языком, он берет свою чашку с давно остывшим кофе и делает большой глоток.

– Я себе иначе представлял эту встречу. Извини, я не думал, что все так выйдет, – нарушает тишину Кевин, со звоном возвращая чашку на блюдце.

– А как ты себе это представлял? – спрашиваю я, избегая зрительного контакта.

Кевин снова молчит, но сейчас мне сложно понять, это обычная пауза в нашей беседе или же что-то еще. Обычно я стараюсь не делать поспешных выводов и не давить на собеседника, но не теперь, когда я чувствую себя такой раздавленной и опустошенной. Я слишком уязвлена, чтобы молчать.

– Зачем ты это устроил? Ведь ты же сам считаешь его правым. Ты веришь этому детективу, но не мне.

– Мерида, не надо…

– Что значит не надо? Ты сам меня сюда позвал. И мы оба прекрасно знаем, чего ты хотел этим добиться.

– Я хотел тебе помочь.

– Чушь! Если бы ты хотел мне помочь, то не тащил бы сюда этого самоуверенного ублюдка. Я поздно это поняла, но я не дура, – качая головой, говорю я и смотрю ему в лицо.

Кевин отводит взгляд в сторону, пряча нижнюю часть лица в ладони левой руки. Мы снова молчим, отвернувшись друг от друга, как посторонние. Недопонимание и обиды, словно маленькие кирпичики, громоздятся между нами в стену. Нет сомнений, Кевин организовал эту встречу не для того, чтобы помочь мне докопаться до истины, но для того, чтобы снова доказать мне, как я ошибаюсь. Конечно, я могла бы списать это на его чрезмерную заботу и желание отгородить меня от опасности, но, черт возьми, это только слова. Красивые слова, которые он совершенно точно скажет мне с минуты на минуту. Но это все вздор! Чушь! Единственное, чего он хочет, – это контролировать меня. Он взрослый, мудрый и опытный детектив, а я… а я запутавшаяся, напуганная девочка. Вот кем он меня считает. Вот кого он видит, глядя мне в глаза.

– Я уже говорил тебе, что Нортон – хороший детектив. Я доверяю его мнению, но тем не менее я позвонил ему и организовал эту встречу. Да, я сам позвал его, но не для того, чтобы причинить тебе боль. Ты же знаешь, я бы никогда… Я не знал, что он тоже работал над тем делом, – говорит Кевин, глядя мне в глаза. – Я хотел, чтобы ты сама все ему рассказала, но ты почему-то решила играть с ним в свои психологические игры…

– В смысле?

– Ну, ты же поняла уже, что он не очень хорошо относится к профайлерам, но отчего-то решила рассказать о травмах, о личной жизни, ну и в конце концов, о чем ты думала, когда высказывала такое абсурдное предположение про контрабанду? Я не оправдываю Нортона, но, Мерида, это…

Кевин продолжает горячо делиться со мной своими мыслями, но я его больше не слушаю. Не говоря ни слова, я достаю из внутреннего кармана своей куртки маленький бархатный мешочек. Я опоздала на эту встречу неслучайно. Уже стоя в дверях, я внезапно осознала, как нелепо и даже комично будет звучать мое предположение: пианист Пол Моррис – контрабандист. А потому мне потребовалось пятнадцать дополнительных минут, чтобы аккуратно, ничего не повредив, оторвать от сукна шляпы несколько камней.

– Что это? – спрашивает Кевин, спотыкаясь в своей складной речи.

– Открой и посмотри! – командую я, складывая руки на груди.

Кевин не выглядит заинтересованным, скорее раздраженным, и все же он берет в руки мешочек, открывает его и заглядывает внутрь, но в следующий миг уже вытряхивает его содержимое себе в ладонь. Три маленьких блестящих камушка.

– Что это? – снова спрашивает он, хмурясь.

– Полагаю, что бриллианты.

– Где ты их взяла? Что все это значит?

– Я не играла ни в какие психологические игры, я действительно считаю, что Пол Моррис незадолго до своей трагичной смерти контрабандой ввез в страну бриллианты, – ровным голосом отвечаю я, делая воздушные кавычки, произнося слово «трагичной».

Кевин меняется в лице. Сжимает камни в массивный кулак и, не скрывая своей злости, смотрит мне в глаза.

– Какого черты ты творишь? Ты мне обещала! Откуда у тебя эти камни?

– Давай так, пока что это только догадка. Проверь эти камни, и если я окажусь права, мы с тобой поговорим. Я расскажу все, что знаю, и ты уже сам решишь, кто из нас прав – я или твой непоколебимый друг. Договорились?

Глава 12

На флешке, что с таким презрением швырнул на стол Нортон Клаттерстоун, судя по названиям файлов, находятся не только копии бумажных материалов, но и видео показаний очевидцев, членов семьи, а также видеозапись экспертизы реакций собаки на ряд возможных команд атаки. Однако, несмотря на такое изобилие информации, я решаю начать с записи допроса Коллина Морриса спустя неделю со дня трагедии.

Налив себе бокал белого вина, бросаю беглый взгляд на экран телевизора. Пятнадцать минут назад началось воскресное шоу, где Синди уже не единственная королева телеэфира,